Неточные совпадения
— Конечно, смешно, — согласился постоялец, — но, ей-богу, под смешным словом мысли у меня серьезные. Как я прошел и прохожу широкий слой жизни, так я вполне вижу, что людей, не умеющих управлять жизнью, никому не жаль и все понимают, что хотя он и министр, но — бесполезность! И только любопытство, все равно как будто убит неизвестный, взглянут
на труп, поболтают малость о причине уничтожения и
отправляются кому куда нужно:
на службу, в трактиры, а кто — по чужим квартирам, по воровским делам.
Итак, Витберг
отправился в ссылку, отрешенный от
службы «за злоупотребление доверенности императора Александра и за ущербы, нанесенные казне»,
на него насчитывают миллион, кажется, рублей, берут все именье, продают все с публичного торга и распускают слух, что он перевел видимо-невидимо денег в Америку.
Барыня с досадой скажет: «Только начала было девчонка приучаться к
службе, как вдруг слегла и умерла…» Ключница семидесяти лет проворчит: «Какие нынче слуги, хуже всякой барышни», и
отправится на кутью и поминки. Мать поплачет, поплачет и начнет попивать — тем дело и кончено.
Харитон Артемьич, как
на службу,
отправлялся каждый день утром
на фабрику, чтобы всласть поругаться с Ечкиным и хоть этим отвести душу.
— Вылечился, когда увидел ваше «вольное козачество»
на службе у турецкого деспотизма… Исторический маскарад и шарлатанство!.. Я понял, что история выкинула уже всю эту ветошь
на задворки и что главное не в этих красивых формах, а в целях… Тогда-то я и
отправился в Италию. Даже не зная языка этих людей, я был готов умереть за их стремления.
— Вот что, князь, — сказал генерал с веселою улыбкой, — если вы в самом деле такой, каким кажетесь, то с вами, пожалуй, и приятно будет познакомиться; только видите, я человек занятой, и вот тотчас же опять сяду кой-что просмотреть и подписать, а потом
отправлюсь к его сиятельству, а потом
на службу, так и выходит, что я хоть и рад людям… хорошим, то есть… но… Впрочем, я так убежден, что вы превосходно воспитаны, что… А сколько вам лет, князь?
В первое же воскресенье зашел в церковь и
на клиросе дьячку Евгеньичу подпевал всю
службу, после обедни подошел к о. Сергею под благословение, а из церкви
отправился на базар.
Побеседовав еще некоторое время, Вихров и Живин
отправились, наконец, домой; последний, кажется, земли под собой не чувствовал по случаю своего назначения
на службу — да еще и в Петербурге.
В почти совершенно еще темном храме Вихров застал казначея, служившего заутреню, несколько стариков-монахов и старика Захаревского. Вскоре после того пришла и Юлия. Она стала рядом с отцом и заметно была как бы чем-то недовольна Вихровым. Живин проспал и пришел уж к концу заутрени. Когда наши путники, отслушав
службу,
отправились домой, солнце уже взошло, и мельница со своими амбарами, гатью и берегами реки,
на которых гуляли монастырские коровы и лошади, как бы тонула в тумане росы.
Санин понял настроение своего приятеля и потому не стал обременять его вопросами; ограничился лишь самым необходимым; узнал, что он два года состоял
на службе (в уланах! то-то, чай, хорош был в коротком-то мундирчике!), три года тому назад женился — и вот уже второй год находится за границей с женой, «которая теперь от чего-то лечится в Висбадене», — а там
отправляется в Париж.
К счастью Миклакова, он после посещения князя удержался и не пил целый вечер,
на другой день поутру
отправился даже
на службу, по возвращению с которой он и получил благодатную весточку от г-жи Петицкой.
Тут всё было тихо и пусто;
на противной стороне возвышался позади небольшого сада господский дом с многочисленными
службами… он был темен… ни в одном окне не мелькала свечка, как будто все его жители
отправились в дальную дорогу…
Явившись
на службу с крупным опозданием, хитрый Коротков, чтобы не возбуждать кривотолков среди низших служащих, прямо прошел к себе в комнату и
на столе нашел бумагу, в коей заведующий подотделом укомплектования запрашивал заведующего базой, будет ли выдано машинисткам обмундирование. Прочитав бумагу правым глазом, Коротков взял ее и
отправился по коридору к кабинету заведующего базой т. Чекушина.
На другой день Печорин был
на службе, провел ночь в дежурной комнате и сменился в 12 часов утра. Покуда он переоделся, прошел еще час. Когда он приехал в департамент, где служил чиновник Красинский, то ему сказали, что этот чиновник куда-то ушел; Печорину дали его адрес, и он
отправился к Обухову мосту. Остановясь у ворот одного огромного дома, он вызвал дворника и спросил, здесь ли живет чиновник Красинский.
Ты поступил
на службу; я, как тебе известно, решился
отправиться в Берлин.
После сдачи Данцига ополчение было распущено, и Загоскин, не желая продолжать военной
службы, для чего он мог бы перейти в какой-нибудь армейский полк,
отправился в Россию,
на свою родину, в Пензенскую губернию, в свой любимый Рамзай, где, хотя
на короткое время, обратился снова к прежним, дорогим его сердцу, занятиям: чтению и сочинению.
Один трусишка офицер по протекции вышел в чины и сделался его командиром — Мирошев повиновался без ропота; командир стал его гнать (как случайного свидетеля своей трусости), стал придираться к нему
на каждом шагу, и Мирошев, увидя, что дело плохо, вышел в отставку поручиком и
отправился в Москву вместе с своим Прохором Кондратьичем искать честного куска хлеба по гражданской
службе.
Сама, неизвестно с какого повода, прислала вдруг приглашение мне, что не желаю ли я поступить к ней
на службу с тем, чтоб
отправиться в Америку: «Вы-де человек честный, а нам такого там и надобно»…
У Львовых тоска, уныние. Кузьма очень плох, хотя рана его и очистилась: страшный жар, бред, стоны. Брат в сестра не отходили от него все дни, пока я был занят поступлением
на службу и ученьями. Теперь, когда они знают, что я
отправляюсь, сестра стала еще грустнее, а брат еще угрюмее.
Как ни силен был ночью припадок подагры, как ни скрипели потом нервы, а Кистунов все-таки
отправился утром
на службу и своевременно начал приемку просителей и клиентов банка. Вид у него был томный, замученный, и говорил он еле-еле, чуть дыша, как умирающий.
Манефа, напившись чайку с изюмом, — была великая постница, сахар почитала скоромным и сроду не употребляла его, —
отправилась в свою комнату и там стала расспрашивать Евпраксию о порядках в братнином доме: усердно ли Богу молятся, сторого ли посты соблюдают, по скольку кафизм в день она прочитывает; каждый ли праздник
службу правят, приходят ли
на службу сторонние, а затем свела речь
на то, что у них в скиту большое расстройство идет из-за епископа Софрония, а другие считают новых архиереев обли́ванцами и слышать про них не хотят.
— Я напишу сейчас же маленькую записочку к светлейшему, а вы
отправьтесь с нею к нему в канцелярию, дождитесь его выхода к просителям и тогда вручите ему лично. Я напишу, что прошу освободить вас от полицейского надзора
на мои поруки, и даже прибавлю, что вы поступаете в военную
службу. Это ему будет приятно, — с улыбкой заметил, в скобках, Почебут-Коржимский. — Вы передайте его светлости от меня, что я сам заеду к нему сегодня, если позволят дела
службы. Прошу садиться.
Через три дня Володя, совсем уже примирившийся с назначением и даже довольный предстоящим плаванием, с первым утренним пароходом
отправился в Кронштадт, чтоб явиться
на корвет и узнать, когда надо окончательно перебраться и начать
службу. Вместе с тем ему, признаться, хотелось поскорее познакомиться с командиром и старшим офицером — этими двумя главными своими начальниками — и увидеть корвет,
на котором предстояло прожить три года, и свое будущее помещение
на нем.
По
службе попасть туда он не мог, тогда он взял отпуск и
отправился на шхуне «Сторож», которой командовал капитан Гек.
А как
службу божественную отпоют, с крестным ходом кругом монастыря
отправятся, да, обошедши монастырь,
на ярмонку, ради освящения флагов.
В Вене он остановился в «Hotel Imperial»
на Ринге и, переодевшись и позавтракав,
отправился сделать визиты двум знакомым, служащим в русском посольстве, товарищам по
службе его старшего брата.
Владимир Андреевич припомнил свое детство в Смоленске, в доме родственников светлейшего. Он был воспитанником-приемышем. Кто были его родители — он не знал. Затем он был отправлен в Москву в университетскую гимназию, откуда вышел в военную
службу в один из армейских полков и прямо
отправился на театр войны с Турцией. Неожиданно, с месяц, с два тому назад, он был отозван из своего полка и переведен в гвардию с командировкою в Петербург, в распоряжение светлейшего князя, генерал-фельдмаршала.
Игра завязалась самая интересная, и я хотел уже пристать к ним, но долг
службы, так как я служу в медиумах, повелел мне
отправиться на сеанс.
На другой день, 13 декабря, проведя все утро в делах
службы, он вернулся домой и начал записывать разговор, который имел накануне с Николаем Павловичем. Присоединив к этому, так сказать, протоколу, копию своего письма к великому князю, он вложил оба эти документа в пакет, запечатал его и
отправился к графу Коновницыну.
Земский врач Отто Карлович Гуль из остзейских немцев, посещая врачебный пункт, оставлял в приемном покое фельдшера Финогеныча, всегда бывшего под хмельком, а сам
отправлялся к одному из соседних помещиков, где бражничал и играл в карты все то время, которое по
службе обязан был проводить
на врачебном пункте.